Знакомство с Тувой началось с откровенного страха.
Остановившим нас инспектором оказался молодой тувинец, он задал всего два вопроса. Первый — куда мы едем, а второй — есть ли у нас оружие. Мы ответили, что нет, тогда он многозначительно заметил:
-Зря… Там пиздесь.
— А как там дорога, на перевале в Алтай? — не унимались мы.
— А дорога совсем пиздесь
UPD История родом из 2011 года.
UPD2 Начало тут
Самое интересное здесь — >
Когда мы прокладывали маршрут нашего путешествия из Новосибирска в Горный Алтай через Хакасию и Туву, то руководствовались только желанием посмотреть как можно больше красивых мест. Тогда мы совсем не ожидали, что окажемся в другой стране, не выезжая за границу России: другая религия, другой язык, другой этнос — в Туве все было ново и это наполняло нас вдохновением и желанием поскорее увидеть, что там, за следующим поворотом.
И все же, знакомство с Тувой началось с откровенного страха.
Каждый встреченный в пути собеседник, узнав, куда мы едем, торопился сообщить, что тувинцы — народ дикий, что для них отобрать у туристов вещи, угрожая оружием — привычное дело, что пьяные тувинцы становятся совсем неуправляемыми и могут даже убить за неосторожное слово. Приходилось верить. Добрых слов о тувинцах мы не слышали. Совсем. Потому в последний день пути по Хакасии мы тщательно изучили карту и разработали план — выехать с места на рассвете, чтобы миновать населенные пункты в 9-10 часов утра, пока жители не успели напиться. Любые контакты с местным населением мы намеревались полностью исключить.
Впрочем, этот план не прожил и дня. Сразу же после спуска с Саянского перевала, разделяющего Хакасию и Тыву, стало понятно, что вероятность встречи с тувинцами в глухой степи ничуть не меньше, чем в окрестностях поселка — то тут, то там встречались юрты и загоны для скота. Километров через 30 после границы дорогу преградил шлагбаум и пункт ДПС.
Остановившим нас инспектором оказался молодой тувинец, он задал всего два вопроса. Первый — куда мы едем, а второй — есть ли у нас оружие. Мы ответили, что нет, тогда он многозначительно заметил:
-Зря… Там пиздесь.
— А как там дорога, на перевале в Алтай? — не унимались мы.
— А дорога совсем пиздесь, — гаишник смотрел на нас, как на терротристов-смертников, мол, чего вы здесь забыли, туристы?
Надо сказать, что наш способ передвижения — один на двоих мопед и прицепленный к нему на буксир велосипед, его ничуть не удивил, здесь считается, что обеспечение безопасности на дороге — личное дело каждого. За время путешествия нам несколько раз встречались «санитарки», забитые людьми по самую крышу, водители, пьющие водку из горла за рулем и рейсовые маршрутки без номеров.
Место для первой тувинской ночевки мы выбирали очень внимательно, так, чтобы рядом не было ни юрт, ни пастбищ. Темнело, мы полагали, что лагерь, спрятанный под тентом и деревьями был почти незаметен. Мы начали разводить костер, когда услышали хруст опавших листьев.
К нам наведался гость. Точнее, хозяин. Гостями были мы.
— Чаю налейте! — вместо приветственных речей сказал нам незнакомец.
— Нет у нас чая еще. Костер делаем.
Тувинец молча стал вместе с нами собирать по берегу ветки для костра, потом он так же молча подошел к нашей походной «печке»из камней, разломал ее и сделал по своему вкусу.
— Так лучше будет, котелок давай.
Мы не стали спорить и протянули ему котелок. Оказалось, что незнакомец жил в юрте на другом берегу реки, а к нам наведался в поисках потерявшейся коровы. Впрочем, в историю с коровой не верилось и дальше мы все более убеждались в том, что каждый пастух-тувинец знает «свою» территорию лучше, чем мы содержимое собственной квартиры.
Для тувинцев все, что находится на их земле — это их собственность, а мы чужаки и не имеет значения, что и у нас, и у них российские паспорта. Они — древние кочевники, они хозяева этой земли, а мы пришлые иноземцы, непрошенные гости.
«Наш» пастух удобно улегся рядом с костром на груду сухих листьев и стал охотно отвечать на вопросы. Он живет в юрте круглый год — летом она стоит на берегу реки, а зимой, когда река замерзает, ее перевозят к незамерзающему источнику. Когда стада полностью истощают пастбище, то юрту и скот перевозят в другое место. Происходит это раз в несколько лет. Магазинов поблизости нет, поэтому за продуктами и хозяйственными товарами приходится ездить в поселок Ак-Довурак, до него около 60 км. Те, кто богаче имеют машины, а те, у кого машины нет ездят в поселок на лошадях. Привычной для горожан официальной работы здесь нет, почти все тувинцы живут натуральным хозяйством.
— Бедно живем, — сетует наш собеседник.
— А сколько у вас коров?
— Коров? Ооооо…да, много… не знаю. Кони еще есть, бараны, яки, — последнее слово он произносит особенно мягко, — красивые они, шерсть хорошая, мы из нее ковры делаем, — добавляет он.
Задумаешься тут, кто беднее — руководящий менеджер, только что скопивший на трехкомнатную квартиру или тувинский пастух, у которого квартира — все, куда он может доскакать на своем коне.
Перед тем, как уйти спать, пастух попросил у нас заварки и хлеба в дорогу. Мы не обиделись и добавили в его «гостинец» кусочек колбасы. Как-то враз стало понятно, что он не хотел у нас ничего требовать и вымогать, он просто увидел то, что ему нужно и попросил. Как умел. Без реверансов и европейского этикета. Уверена, что если бы нам нужен был, например, его тулуп, мы бы могли сказать: «Дай тулуп, надо очень». И он бы отдал.
На следующий день нас вновь остановили гаишники, чтобы поболтать.
Они тоже удивились, как это мы едем на юг Тывы без ружья и охотничьих ножей.
— А что там, кого бояться?
— Там места дикие совсем, здесь-то дорога, а там только юрты и всадники с ружьями. В прошлом году американцев ограбили, отобрали все.
Всадники с ружьями нас, конечно, озадачили, но отступать было некуда и мы поехали дальше, любуясь пейзажами и забыв о суровом нраве тувинцев. На время.
За 20 км до Чадана прицепной велосипедист проколол колесо, не успели мы его снять, как тут же остановилась «девятка» с тремя пьянющими тувинцами. Они сразу же начали нам помогать клеить камеру и их ничуть не интересовало, что они это делают впервые в жизни, а мы заклеивали шины уже сотню раз.
После ознакомительных разговоров они предложили нам выпить водки. Пьют тувинцы много и часто, по обочинам второстепенных грунтовых дорог то и дело встречаются пустые бутылки. Пиво здесь редкость, чаще всего в дело идет водка. Наши новые знакомые уже успели основательно «заправиться» и поехали по основной трассе из одного поселка в другой в гости. На вопрос, кем они работают и чем занимаются они нам не ответили, сказали только, что катаются по всему региону. По слухам через Ак-Довырак и Чадан идет наркотраффик, но имеют ли они к этому отношение — мне неизвестно.
Разговор с ними был долгий и сложный, двое тех, что моложе иногда начинали выпрашивать мопед покататься, а когда получали отказ, то злились. В самом начале разговора к нам подъехала машина с единственным белым человеком, которого нам довелось встретить в Тыве. Выглядел он, как главный герой перестроичного боевика — лысый, суровый, с золотой цепью на бычьей шее.
— Все в порядке? — рявкнул он, дав понять, что если не все, то у него на такой случай есть огнемет и пара гранат. Тувинцы притихли.
— Да, все в порядке, — нам не хотелось сцен со Шварцнегером.
Третьим в компании наших новых знакомых был шаман. Он почти не говорил по-русски, был спокойнее и старше и утихомиривал вспыльчивую молодежь. Из разговора с Шетом (так его звали) я поняла, что шаманский дар к нему перешел от отца и деда. Он несколько раз спрашивал меня, знаю ли я Чингисхана и при этом указывал на небо. Я поняла, что для него Чингисхан — нечто вроде божества, природы.
— Чингисхан везде, — сказал Шет и начертил на небе полукруг.
Потом, неожиданно для меня, он лизнул мою ладонь, закрыл глаза и я видела, как под его веками быстро вращаются глазные яблоки.
— Это зачем? — я чувствовала себя очень неловко и незаметно для него вытерла ладонь о штаны.
— Вижу твою жизнь, — Шет изменился в лице, стал погруженным в себя, грустным, потом встряхнулся и на его лицо вернулось прежнее выражение. В этот момент я поверила, что он настоящий шаман и мне стало не по себе.
Допив бутылку, они уехали, а мы отправились искать место для стоянки. В ту ночь мы ночевали на вершине перевала, чтобы больше никого не встречать. Впрочем, даже здесь повсюду громоздились груды бутылок. Интересный момент, что кроме бутылок по обочинам и на перевалах нет никакого другого мусора. Тувинцы у себя дома не сорят, а бутылки…ну так это в дар духам гор, им тоже иногда отдохнуть хочется.
На следующий день мы наполнили в Чадане бензином бак и канистру и направились к самому сложному и дикому участку пути. Асфальт закончился после поворота на Мугур-Аксы. Основная дорога шла прямо в пограничный с Монголией поселок Хандагайты.
По словам нашего велосипедиста, если бы был ад, то он представлял бы собой вечную дорогу до Мугур-Аксы.
Мы ползли 120 км по этой дороге целых два дня, на некоторых участках она напоминала пересохшее русло реки. Дорога заставила нас позабыть и о всадниках с ружьями и о разрешении на проезд по пограничной зоне, которое мы так и не сделали.
Останавливаться в Мугур-Аксы мы не стали, очень хотелось успеть добраться до озера Хиндиктигхоль в этот же день, до него было всего 60 км, но по грунтовым дорогам, вымощенным природными валунами.
Ночевать мы остановились на спине холма, не доехав до озера 15 км. Внизу, под холмом, стояла юрта и мы очень надеялись, что ночью никто не придет с нами знакомиться. И никто не пришел. На утро мы поехали дальше, но поняли, что заблудились — впереди было болото, а на карте его не было. К тому же мопед отказывался заводиться, с перепугу ребятам показалось, что пробит двигатель и больше на нем мы никуда не доедем.
Мы были вынуждены обратиться за помощью к тем пастухам, от которых прятались прошлой ночью, у них был УАЗик и они могли бы отвезти нас обратно до Мугур-Аксы. В этой юрте жила семья из трех человек, они приняли нас очень тепло, пригласили к себе в гости, напоили традиционным чаем с молоком и солью и согласились отвезти утром следующего дня в поселок. Глава семьи назвал себя Чобан, только потом мы узнали, что это означает «пастух».Оказалось, что прошлой ночью он отгонял от нас волка, поэтому ночевать мы остались на территории их пастбища.
Утром в восьмиместную машину, заполненную наполовину нашей техникой, поместилось 15 человек — мы, старики и дети из соседнего поселения и Чобан с женой. В Мугур-Аксы нам советовали остановиться в гостинице и вечером из нее не выходить, утром мы должны были найти машину, которая перевезет нас через перевал Бугузун. Правда, тогда выяснилось, что мопед выздоровел и дырка в двигателе — это всего лишь дырка в крышке, а не заводился он потому, что свечу зажигания залило в броду. Но мы уже твердо решили пройти перевал на машине, потому что по слухам уровень воды в реках был высоким и глубина бродов по грудь.
Рано утром мы пришли на стоянку маршруток, но в Кош-Агач ехать никто не захотел. Мы уже начали придумывать альтернативные способы перехода брода, когда нашелся парень на «таблетке», который согласился провезти нас эти 120 км до Кош-Агача за 12 тысяч.
Забегая вперед, скажу, что на эту дорогу ушел целый день и полученные от нее эмоции стоили гораздо больших денег. Хозяин УАЗика взял в свою команду еще двоих, а сам пересел в пассажирское кресло.
— Зачем их трое? — думали мы, — наверное, прокатиться хотят.
И только когда мы добрались до берегов озера Хиндиктигхоль, тогда поняли. Берега озера полностью состоят из болот. На первых же километрах «таблетка» забуксовала.
Пара часов ушла на откапывание, потом мы стали передвигаться мелкими перебежками и выбрались из болота. Дальше начиналась сплошная цепь подъемов. Юрты по-прежнему иногда встречались, в одной из них жил старенький дедушка, который уже давным-давно никуда не выезжал. Он просил наших водителей взять его с собой, предлагал зарезать барана и есть его в дороге. Но они отказались.
Во время дороги мы разговаривали с проводником. Его звали Буян, он был самым молодым в этой компании и собирался поступать в новосибирский вуз. Он отлично знал свой кожуун (район) и рассказывал, что многие тувинцы поднимаются на горы только для того, чтобы полюбоваться родными видами.
Историю своей республики тувинцы знают очень хорошо, впрочем, и истории у них не так много — за тысячелетия здесь мало что изменилось, они по-прежнему пасут стада, по-прежнему кочуют и живут в юртах. Цивилизация в эти края пришла только в виде техники — теперь рядом с юртами стоят солнечные батареи, под картинками с изображением горных баранов лежат мобильные телефоны и охранные амулеты надеваются на зеркала машины, а не на любимого коня.
В Кош-Агаче мы оказались поздно вечером и сразу ощутили атмосферу другого мира, более цивилизованного, более европейского, не такого загадочного.
Алтай уже стал популярным и туристическим как и Байкал. Как и множество других мест, утративших свою тайну. И только Тыва все еще остается странным, диким краем. Не благодаря ли суровым местным жителям, соблюдающим вековые традиции и готовым убить любого, кто посягнет на священность их земли?
